Улыбка Бога [СИ] - Михаил Гвор

— Все на месте? — спросил Берг.

— Ясное дело, все! — обер-лейтенант Матич давно уже должен был носить погоны посерьезней. Но… Препятствием становилась не столько национальность, сколько несдержанность лужичанина, его острая нелюбовь к командованию более чем десятью подчиненными и умение уходить в долговременные загулы, больше смахивающие на запои. Минусы эти, по мнению управления кадрами, совершенно не перевешивали плюсы в виде исключительного мастерства обер-лейтенанта на поприще следопытства. Вот и пришелся Матич ко двору только в спецкоманде Берга. Гауптман уважал профессионалов в любой сфере деятельности, прощая им маленькие человеческие слабости.

— Никого не потеряли. И никого не нашли, — продолжил Матич и кивнул своему напарнику, Гансу-браконьеру, вытащенному Бергом из тюрьмы славного города Боцена, где Ганс сидел как раз за браконьерство… — В двух словах.

— Русские здесь были. — сказал Ганс, машинально потирая шрам, тянущийся через лицо. — Человек под полста. Следы чужой армейской обуви на каждом углу. Подошвы почти целые. Так что или диверсанты, или окруженцы. Топтались, как овцы в загоне. Есть момент. Часовых резали и кололи ножами. Но били уже мертвых. Убитых раньше.

— Решили поиздеваться над трупами? Вспомни усташей.

— Те режут уши и отрезают все лишнее, ублюдки, — поморщился Матич, искренне ненавидевший хорватов всей своей славянской душой. — А тут удары насмерть. Словно били, не зная, что бьют дохляка.

— Смысл?

Следопыты, не сговариваясь, только пожали плечами.

— Еще здесь были животные. Настоящие. Не усташи, — тихо сказал унтер-офицер Луц, — очень большие. Покрыты шерстью. Рыжей или бурой. Особей шесть-семь. С хоботами и бивнями.

— Мамонты? — в лоб спросил Берг.

— Возможно, — согласился бывший боцман «шнелльбота», утопленного английскими бомберами в Северном море. — Если зверь выглядит как мамонт, то, скорее всего, это именно он и есть. Они прошли от восточной окраины до центра и ушли назад. В западную часть деревни не заходили.

Гауптман задумчиво молчал несколько секунд. Оглянулся. Парни из ГФП собрались возле трупа часового, уже осмотренного Бергом, и оживленно размахивали руками.

— Отто, ты у нас вроде как по «холодным» разбираешься? — на всякий случай уточнил Берг у унтера.

— Разбираюсь, — отозвался специалист. — Часовым свернули шеи. Так, что они пикнуть не успели. Остальных убивали бесшумно. В основном — душили. Большинство даже проснуться не успело. Давили, как хорек курей.

— Как душили? — гауптман, сам неплохо разбирающийся в способах лишения человека жизни удивился. — Долго же. И шума хватает. Или гаррота?

— Обошлись без испанских штучек, — поморщился Луц. — Делали проще. Вот так, — показал унтер. — Обхватывали шею ладонью и сжимали. Генрих, не делай круглые глаза. Это возможно. Если ладонь как у гориллы. И если хватает силы. Тем, кто был там, — Отто кивнул на соседний дом, — хватало всего. Если кто-то просыпался — били кулаком. Выходило сильней, чем лошадь копытом. Грудную клетку проламывало до позвоночника. Один удар — один труп. В штабе все так убиты.

— Кто что думает о нападавших?

— Очень похожи на человека или обезьяну, — начал Луц. — Только человека ростом три метра. Огромной силы. Пока всё.

— Целиком покрыты шерстью, — добавил Матич. — Я сперва удивился, откуда следы шерсти в домах, если звери и близко не подходили. А это шерсть убийц. Так что — мохнатые они. И их было всего двое. Посмотри сам.

— С чего такой вывод? — Берг взял образцы шерсти, разложенной по бумажным пакетам, и спрятал в потайной карман камуфляжной куртки.

— Шерсть всего с двух особей.

— Так они тебе свою шерсть и оставили… — хмыкнул гауптман, — не считай противника глупее себя. Первая заповедь тактики.

— Шерсть не читала Сунь Цзы, — в свою очередь ухмыльнулся оберлейтенант. — Линька у млекопитающих идет постоянно. Ты можешь проследить за выпадающими волосами? А у них волосяного покрова намного больше. Эти двое следили. Но не уследили. Нет, их было только двое. Могу поклястся удом святого Себастьяна.

— Значит, они еще и очень быстры, — задумчиво протянул Берг, мысленно добавив несколько дополнительных пунктов к списку достоинств неведомых противников. — Звери подобрались вплотную к часовым так, что их не заметили. Не верю, — мотнул головой гауптман. — У Гейнца в охране таких балбесов не держали. Вероятнее другое. Часовые заметили, но не успели ничего сделать. Мохнатые пробежали от крайнего дома за пару секунд…

Матич скривился, прикинув расстояние.

— Под сто километров в час. Сомнительно. Что-то я не помню в книге у Брэма человекообразных гепардов.

Бывший боцман равнодушно пожал плечами:

— Альфред, конечно, специалист по зверью, но я больше доверяю своим глазам. И фактам. Любой солдат, даже самый хреновый, увидев трехметровую волосатую образину верхом на мамонте, выстрелит не задумываясь. Максимум две секунды до выстрела.

— Мамонты сюда не заходили, — Берг всегда любил подобные споры. В Америке подобное называли «брейн-штурмом», и с этим названием гауптман был согласен целиком и полностью.

— Неважно, — отмахнулся увлекшийся Луц. — К слову пришлось.

— Глаза отводят, — молчун Вилли говорил редко. Но всегда по делу. — Где-то я такое слышал… Фенке!

— Фенке? — гауптман закрыл глаза, покатал на языке слово, прислушиваясь к внутренним ощущениям. — Не слишком ли? Фенке и Белоруссия? Реально?

— А мамонты — объективная реальность, данная нам в ощущениях?

Молчун-то Вилли молчун, но при необходимости вполне мог процитировать не только фюрера германской нации. Иногда от его цитат гауптман нервно оглядывался. Как сейчас, например. Уж больно не хотелось терять хорошего бойца только потому, что тому лень вспоминать, кого он цитирует. Никто, конечно, не захочет ссориться с СС из-за несдержанности рядового. Но если кто-то вспомнит, что этого рядового чуть ли не за шиворот выволокли из-под статьи о пропаганде…

— Фенке… — задумчиво произнес Берг, — плоть от плоти леса. Большие, косматые, огромной силы, быстрые и ловкие. Умеют становиться невидимыми. По описанию подходят. Если что-то подобное существовало в древности в наших лесах, то здесь оно могло сохраниться до сих пор. Это у нас леса повырубили… Что же, придется охотиться на Фенке. Или на кого-то очень похожего…

— Но с Фенке можно договориться! — сказал Луц, на всякий случай оглянувшись. — Во всех сказках…

— Можно. Про это не только в сказках написано… — ухмыльнулся гауптман. — Вот местные с Фенке и договорились. Не думаю, что мы сможем перебить их ставку. Так что, камрады, нам придется охотиться на Фенке. Больших, быстрых, и опасных как десяток медведей сразу. Что ж, я всегда знал, что достойный противник нам попадется только у русских. Правда, не ожидал, что настолько достойный… А что вы, господа следопыты, можете сказать о судьбе генерал-полковника?

— Ничего. Его несли, не сам шел. В воздухе следов не остается, — констатировал унтер. — Может, его уже Фенке на какой полянке доедают…

— Не-а, — подумал вслух обер-лейтенант Матич, — скорее всего, наш горячо уважаемый «Шнеллер Гейнц» навоз за мамонтами убирает. Большой и быстрой лопатой, — и, предвосхищая вопросы, добавил на своем родном языке, — Дупой чую!

Именно хорошее дупное чутье и было вторым положительным качеством лужичанина.

14 июля 1941. Белоруссия

Пленный немец говорил много и охотно. Напугали бедолагу белорусские «тойфели» до нервного тика. Если вдуматься, кого бы они не напугали? Это когда знаешь, что осталось тебе всего ничего: пойдут через полчаса танки с пехотой, и жизни той — полчаса до атаки, да две минуты рукопашной, тогда не боишься ни бога, ни черта, ни лешего. А в обычных условиях человек не готов спокойно общаться с потусторонними существами. Да и просто осознать, что есть что-то за гранью восприятия обыденного, не каждый сумеет. Как бы ни храбрился, как бы ни колотил пяткой в грудь, громогласно заявляя о своем бесстрашии.

Хотя Костя Ухватов сейчас совсем не отказался бы поговорить с загадочным «лешим», так удачно вмешавшимся в события. И Яшка, небось, не откажется. Хотя Любецкий, пожалуй, в любом состоянии не прочь стыкнуться с нечистой силой. Что сонный, что пьяный. И еще неизвестно, кто кого первее обчистит и баки забьет. Одессит, что с него взять!

А кругом ночь. Темнота и тишина. Обманчивая тишина… Оно, конечно, немцы не любят воевать по ночам. Но всякое бывает. Любят — не любят, понятия абстрактные. После пропажи цельного командующего танковой группой, фрицы запросто могут и нарушить свои принципы. Например, отправят ночью какую-нибудь спецгруппу понюхать, что да как в этих лесах. Не только ведь у нас есть ОСНАЗ. И у врагов хваткие ребята найдутся.